Около четырех часов утра. Сплю сладко, обняв жену. В кроватке мирно посапывает дочурка.
Дикий трезвон звонка в дверь. Соскакиваю, на ходу впрыгиваю в бриджи. За дверью посыльный - солдат:
- Товарищ старший лейтенант! В полку тревога, командир объявил, срочно - срочно!
- Бегу! - отвечаю и начинаю судорожно, спросонья натягивать полевой китель, портупею, полевую сумку, хватаю "тревожный" чемодан и через несколько минут бегу по улице Карла Маркса, по ночной Кушке в родной полк.

Пролетаю КПП, не забывая отметить у дежурного время прибытия по тревоге.
На плацу уже в предрассветной дымке "полки ряды свои сомкнули", т.е. топчутся роты, слышится матерок, зевание, перекличка личного состава.

Встаю в строй управления полка. Из штаба неторопливой походкой выходит Командир. Начинается строевой смотр походного снаряжения. Какой-то проверяющий из штаба дивизии скрупулезно проверяет походные чемоданы, считает трусы и майки, подворотнички, фонарики и т.п.

Одного офицера он с ехидной улыбкой спрашивает:
- А где у Вас набор письменных принадлежностей: конверты, бумага, ручки?
- А, это, что так необходимо? - мямлит лейтенант Грязнов.
- Товарищ майор, я холостяк, а, вообще, с какого поля боя?
Майору нечего ответить, он машет рукой и начинает докапываться до прапорщика, у которого в чемодане оказалось три носовых платка, а по описи должно быть пять.
- Да, это у него жена вытащила, поплакаться, он дома редко бывает, а теперь вот на войну, совсем его не увидит,- съязвил рядом стоящий сосед.

Наконец, смотр закончен. Командир объявляет "завтрак" и после него запланирована поездка начальников служб на рекогносцировку в район афганской границы. Для меня это объявление не радостно, т.к. после обеда заступаю в наряд по гарнизону, дежурным по караулам.

Армия... Приказ есть приказ. Позавтракав дома, и наказав своей Наде к 13-00 налить ванну холодной водой (горячей в Кушке я не встречал, кроме бани), прибыл в полк. Нач. штаба Калисецкий А.Я. посадил нас в "УАЗик" со специальными скамьями вдоль кузова и мы покатили в погранзону.

В то время, граница с Афганистаном не была для меня какой-то редкостью. Из окна моей пятиэтажки, мы невооруженным глазом видели, пропаханную на сопках КСП, и даже стада джейранов, весело, скачущих по ту сторону границы.

Пропылили вверх по сопке, и вдруг как из-под земли возник солдат - пограничник, жестом приказал остановить машину. НШ представился и приказал доложить начальнику заставы. Краем уха я слышал, как солдат докладывал НШ, что начальник заставы уехал в отряд, замполит в отпуске, а командует заставой курсант - стажер(!) Московского погранучилища. Вынув из-за пояса телефонную трубку и пригнувшись к земле, он соединил штекера и доложил:
- Товарищ курсант! В район границы прибыла группа офицеров Советской Армии (вы представляете, как они тогда разделяли всех) на рекогносцировку.

На другом конце трубки что-то ответили, и от казармы заставы отделилась и попылила к нам фигура. Через несколько минут нашему НШ докладывал стройный, симпатичный курсант - сержант. Проверив документы на допуск, он дал команду солдату, тот открыл шлагбаум, и мы въехали в погранзону.

"УАЗик" пропылил мимо городка погранцов, въехал на какую-то возвышенность и остановился.
Все вышли из машины и глотнули свежего воздуха. Светило яркое декабрьское солнце, снега не было и в помине, пели полевые птицы. Казалось, что ничего страшного в жизни нам не предвещает, все идет своим чередом, хотелось жить, жить и жить и не о чем не думать, кроме того, чтобы быстрее закончилось это занятие, вернутся в полк, прийти домой, "принять ванну, выпить чашечку кофе" и спокойно заступить дежурным по караулам.

После небольшого перекура НШ открыл нам страшную тайну тех времен.
Оказывается, что при вступлении в военный конфликт с Ираном наш доблестный танковый полк должен выдвинуться в Сиракузский проход, закопаться в канониры по башни и сутки сдерживать натиск противника до подхода главных сил. То есть - смертники.

В то время шла беспощадная война Ирака с Ираном, и им не было никакого дела до ядерной империи СССР.

Стоя на ветру и вынашивая идею "поскорее бы по машинам!", я подошел к НШ и нагло спросил, когда закончится эта "игра", т.к. мне еще необходимо отдохнуть после бессонной ночи и заступить в наряд.
- Серега, - ответил мне НШ,- что-то ты быстро устал от армейской дебильности, поди ж, засиделся на складах в Ташкенте?

К двенадцати мы свернули свои карты и прибыли в полк.
Дома ждала жена, дочка и долгожданная ванна. Кайф!
После обеда и небольшого сна, развода и напутствий дежурного по дивизии заступил в наряд дежурным по караулам.

Это было небольшое одноэтажное здание, с гарнизонной гауптвахтой. Моим помощником был начальник разведки артдивизиона нашего полка Серега Зенкин.

Все как обычно, тихий вечер 10 декабря 1979 года, патрули вернулись с патрулирования, я принял доклады у их начальников и лег отдыхать.

Не успев заснуть, как в комнату отдыха патрульных, ворвался мой помощник Зенкин.
- Товарищ старший лейтенант, звонили из штаба дивизии, объявлен сигнал "Военная опасность!"
- Ты чего, Серега, охренел, такие сигналы поступают крайне редко,- успокоил я себя и, протирая глаза сел за стол дежурного. Вдруг затрезвонил телефон оперативного дежурного дивизии и из трубки раздался совершенно незнакомый мне голос:
- Товарищ старший лейтенант! Вы что не поняли команды? Ответите перед законом!
В моей голове пронеслись нехорошие мысли о предательстве, измене Родине, трусости и т.п.
На секунду выскочил на крыльцо дежурки.

Над Кушкой стоял чад выхлопных газов, с сопки, где стоял мотострелковый полк, слышался шум дизелей, сзади за караульным помещением зенитно-ракетный полк разогревал движки, а уж что творилось (по слуху) в районе, где стоял наш танковый, просто, звук извержения вулкана.
Мой помощник Зенкин не успевал хватать трубки и отвечать на подтверждения сигнала.
По инструкции, в случае наступления "особого периода" ко мне должен был прибыть комендант гарнизона с моей сменой - офицером из местного стройбата.

...Они появились около четырех утра. Комендант майор Ч. и капитан стройбата, лицо "туркменской национальности", еле стояли на ногах, война застала их врасплох.
Маленького роста майор Ч. спросил, заплетающимся языком, почему я до сих пор здесь и почему не обвязавшись пулеметными лентами и засунув гранаты за пояс, не бросился к границе сдерживать "оборзевших иранцев".
Мне очень много хотелось ему сказать, но нервы сорванные звонками, а особенно одним, в котором я узнал голос того таинственного полковника из штаба ТуркВО, который пообещал мне трибунал, за то, что в переговорах по телефону я и помощник называли фамилии командиров частей и подразделений, совсем были на пределе и я промолчал, рад был и тому, что меня, наконец-то, сменили.
К тому же каждые десять минут звонил зам. по тылу Носулько и грозил сделать из меня колбасу, если я "сию же секунду не прибуду в полк и не возглавлю организацию переодевания прибывающего резерва".
Полусонный капитан, в присутствии коменданта, пересчитал пистолеты и патроны в сейфе, кое-как поставил подпись и нас отпустили.

... Мы вскочили в дежурный "ЗИЛ" и рванули в полк.
Кушка напоминала улей. Центральная улица, Октябрьская, была запружена БМП и БТРами пехотного полка, уходящими в свои районы рассредоточения. Пришлось выскакивать и, рискуя попасть под гусеницы, тормознуть очередную БМП, протолкать наш "ЗИЛок".

Территория полка была пуста...
По плацу яростно матерясь вышагивал мой шеф, Носулько Петр Андреевич:
- Твою в душу ети мать, где ты столько времени торчал? Склады "НЗ" вывезены в район Кушки - речки, Мустафаев (мой нач.склада) волосы на жопе рвет!
На мой наивный вопрос, что случилось и правда ли что началась война с Ираном, Носулько чуть не треснул меня "стеком", и не найдя слов лишь затопал ногами, послав меня к такой-то матери в район вододрома, где предполагалось начать прием "партизан".

На дежурной машине я прибыл на вододром, когда поступила команда, что приписной состав будет переодеваться в клубе части.
В моей жизни это был самый тяжелый период. Почти, три ночи я толком не спал, круглые сутки шли и шли верные сыны ныне почившего Туркменбаши. Я не хочу ущемлять их умственного развития, среди них были и русские, правда, единицы, но попадались экземпляры в дубленках и пыжиковых шапках, которые с порога возмущались, что им не дали офицерское белье, шапки, портупеи. Конечно же, это были не работяги с предприятий, а партийные местные "бонзы".
Особенно запомнился один, на которого не нашлась шинель самого большого размера, вместо шапки-ушанки "его величество" пожелало оставить свою норковую. И только, когда НШ зашел в клуб и услышав его выступления, громко сказал двум моим солдатам:
- Выведите, этого урюка за клуб и расстреляйте!
- Война все спишет, похороним за счет части, родственникам телеграмму я отправлю сейчас же.
На этом всякие недовольства и маленькие бунты закончились. Было потом выступление этого политаппаратчика в Афгане, но его быстро усмирили особисты.
Слава Богу, на третьи сутки весь этот кошмар закончился, и нас вывели в сопки в районе Кушки на ТПУ.

Стоим пять-шесть суток, практически ничего не делаем, гадаем, с кем же война. Про Афган даже мысли не было - как же дружественная страна, недавно сбросила ненавистный режим.
Поступил приказ о пополнении запасов продовольствия, белья и самое главное, что меня удивило, выдали кучу валенок.
"Эге", - смекнул я,- явно придется идти через перевалы.
Еще один приказ: ликвидировать наш полковой свинарник, часть живых хрюшек передать одной в/ч из Ашхабада, остальных ликвидировать и загрузить в рефрижератор.
Таким образом, мясом полк был обеспечен минимум на два месяца.
С военторга "Казачок" привез копченой колбасы, венгерских цыплят, на средства по виду № 1 была закуплена водка и вино для офицеров, сладости и фрукты для личного состава - на носу Новый 1980-й Год! Хоть и непонятная война, незнамо с кем, а людям надо сделать приятное. Командиру нашему и Носулько П.А. за это большое спасибо.

...Вторая половина дня 27 декабря 79-го.
Спим в палатке, тихонько трещат дрова в буржуйке. Трезвонит полевой телефон, легендарный ТАИ-43.
- Вы, что там совсем, бля, обурели,- голос ПНШ Павлюткина. К 18-00 прибыть на совещание в район КП.
Прибыли в установленное время, заходим в палатку штаба полка, и тут в глаза бросается огромная карта, висящая на растяжках, а на ней виден нанесенный маршрут от Кушки до Кандагара со всеми привалами, кроками, пунктами питания.
Я все понял. А тут какой-то подполковник из политуправления ТуркВО начал петь песни, что Бабрак Кармаль оказался американским шпионом, его устранил Амин и попросил военной помощи у СССР.

Теперь прошло много лет, но мне до сих пор снятся эти мертвые горы, пустыни, и самое главное живыми те ребята, которые, разъехались оттуда в "цинковых мундирах".

Рыбаков С.М.
- нач. вещевой службы полка